Когда я наблюдал за движением травы, просто созерцая ее в ожидании, пока лодки освободят проход к пристани, мне явилось видение. Сатори, эпифания – и если бы мне сказали, что у меня в тот момент из головы вырывались языки пламени, я бы ничуть не удивился. Зацикленные на Библии люди точно так же описывали чувство, когда их посещала та или иная идея. К счастью, рядом не оказалось никого, кто бы услышал, как я несу околесицу, или прервал ход моих мыслей и вынудил обо всем забыть. Нет, видение у меня было, и я прочувствовал его полностью. Забыть его я уже не мог. И просто смотрел, как трава колышется в воде, и пытался зафиксировать в уме завораживающую картину, что открывалась за бортом «клопа». Это действительно было очень красиво.

– О, спасибо! – сказал я докмейстеру, когда он жестом указал мне на пристань. – Меня как раз мысль посетила!

– Поздравляю.

* * *

Я поднялся по широченным ступенькам к площади, окружавшей Клойстерманстер, высочайший из четырех супернебоскребов, стоявших на вершине холма. Манстер был построен в форме колонны Барейса, то есть нижняя и верхняя его части – полукруглые и развернутые по отношению друг к другу на 180 градусов. Благодаря такой конфигурации все наружные поверхности здания изгибались очень изящно. Остальные высотки в кластере также имели форму колонн Барейса, причем таким образом, что если сложить любые два соседних небоскреба вместе, то их полукруги подходили друг другу. Эта особенность еще сильнее подчеркивала изящность этих протянутых к небу изгибов. Я пересек площадь, задрав голову, будто турист, предаваясь архитектурному восторгу, который к тому времени и так меня переполнял. Все вокруг казалось неимоверно огромным.

В Мюнстере я за несколько поездок на скоростных лифтах добрался до 301-го, самого верхнего этажа, где у Гектора Рамиреса был офис, если так можно было назвать помещение, занимавшее целый этаж такого большого здания. Лофт? Единое пространство в форме полукруга, размером примерно с остров Блок[88], со всех сторон окруженное стеклянными стенами.

– Франклин Гэрр.

– Маэстро. Спасибо, что согласились со мной встретиться.

– На здоровье, парень.

Он не заставил величественных видов, открывавшихся с его высоты, мебелью. Вокруг шахты лифта располагалось несколько кубиклов по грудь высотой и еще несколько столов, но в остальном это было открытое пространство, которое простиралось от изогнутых стеклянных стен на юге до ровных на севере. И эти стеклянные стены оказались до того прозрачны, что даже не верилось, что они там имелись. Мир был как на ладони.

На юге аптаун представлял собой лес сверхнебоскребов, которые были лишь немногим ниже, чем в кластере Клойстер, и каждый являл свою собственную гериевскую красоту. Слева от них находились Бронкс, Куинс, Бруклин – все три боро теперь были просто бухтами, усеянными зданиями, и первым настоящим участком суши, видимым отсюда, был район Бруклин-Хайтс, увенчанный собственным рядом сверхнебоскребов. Только с такого расстояния можно было увидеть, насколько высокими были те новые здания, а они в самом деле были неимоверно высоки. При этом вокруг со всех сторон сверкала вода, усеянная затопленными зданиями и мостами, кораблями и их кильватерами.

Справа то же самое, только Гудзон чище и шире, чем мелководная Ист-Ривер, – просторная голубая дорожка, переполненная водным транспортом, но без разрушенных крыш, пересекаемая лишь мостом Джорджа Вашингтона и Веррацано-Нарроусом. Еще один горизонт в форме драконьей спины образовывал Хобокен, преграждая вид на огромную бухту, где находился Мидоулендс, тогда как на юге виднелись толстые высотки Статен-Айленда. На севере был север – там великую реку заволакивало непроглядной дымкой. На север всегда можно было уехать, но делать этого никто не желал. Если кто-то в самом деле собирался покинуть город, он поднимался вверх – даже над этим офисом, знал я, у Гектора был привязан дирижабль: небольшая небесная деревня по типу «Двадцати одного воздушного шара»[89]. Он мог в любую минуту умчаться в небеса и иногда действительно так и поступал.

Сейчас он, казалось, был рад меня видеть. Я-то уж точно был этому рад. Шеф, учитель, наставник, советник – за эти годы меня окружало много подобных людей, но Гектор был первым, кто сочетал в себе все эти роли и стал наиважнейшим из них всех. Когда я был еще слишком молод, чтобы понимать, насколько мне повезло, я проходил у него стажировку. Тогда я только выпустился из Гарвадской школы бизнеса, и он научил меня многим вещам, но самое главное – мастерству обмена социальными бондами. С тех пор я только прорабатывал эти уроки, совершенствуя свои навыки, а сейчас они и вовсе должны были стать ключевыми для выживания при межприливном обвале.

– Момент скоро наступит, – сказал я, обводя рукой акватрополис внизу. Мидтаун загораживал нам даунтаун, но он понимал, о чем я, и огромную ширь Гудзона ожидала судьба Нижнего Манхэттена. Он должен был приобрести такой же вид.

– Я думал, технологии развиваются хорошо, – сказал Гектор, показывая, что понимает, что я имел в виду.

– Так и есть, – заверил я, – но недостаточно быстро. Океан не победить. А труднее всего с ним бороться, как оказывается, именно в межприливье. Прилив за приливом, волна за волной – этого ничто не выдерживает, по крайней мере на протяжении большого периода.

– Значит, есть смысл его сократить, – заметил он.

– Да. Насколько мы знаем. Но я думаю о том, что будет после.

– Отступление в более возвышенные районы? – Он обвел пейзаж рукой.

– Разумеется. По пути наименьшего сопротивления. В Денвер. Но где-то станет по-другому, и здесь в том числе. Существует миф об этом месте. Люди все равно будут сюда приезжать. Им все равно, что здесь все обречено. Они просто хотят сюда.

Пока я говорил, он кивал. Сам он приехал в Нью-Йорк из Венесуэлы – как рассказывал, чувствуя некое притяжение. Был «водной крысой» с медяками в кармане – и вот где он теперь.

– И что?

– И то, что существует комбинация новых технологий, которую можно назвать травостроением. Некоторые из этих технологий пришли из аквакультуры. Здесь вы, по сути, просто перестаете сопротивляться. Поддаетесь течениям, поднимаетесь на приливах и опускаетесь на отливах. Используете прочность графена, липкость новоклея и гибкость искусственной фасции. Нужно поставить столбы в коренной породе, как бы глубоко она ни залегала, закрепить полосы фасции, достаточно длинные, чтобы доставать до поверхности, где вы укладываете плавучую платформу. Сама платформа должна быть размером с обычный манхэттенский квартал.

– То есть жить придется на причале или в плавучем доме.

– Да. И он может частично находиться под водой, как корпус корабля. Потом вы соединяете все платформы, так, чтобы при приливах и отливах они приходили в движение вместе – как морская трава. Где нужно, прикрепите боковые бамперы, как у лодок в тех местах, где они ударяются о пристань. В итоге у вас получается плавучий корпус таких платформ, целый район.